|
13.03.2009 // Михаил Медведев  Продолжение (»» Начало).
II. ВСАДНИКИ МОСКОВСКОГО ГЕРБА
В ту пору, когда Москва стала столицей княжества, земельные эмблемы в России не использовались вовсе. На печатях чаще всего помещались изображения святых покровителей правящего князя и его отца (таким образом, изображение отражало имя и отчество князя). Однако с конца XIII века ситуация стала меняться. Еще на печати, традиционно приписываемой св. Александру Невскому, а иногда и его отцу Ярославу (в крещении Федору, ум. в 1246 г.), появился светский сюжет: на одной стороне изображался св. Феодор Стратилат, поражающий копьем дракона (святой был представлен при этом спешившимся и ведущим коня за собой); на другой же стороне было помещено изображение князя в венце, едущего верхом и заносящего меч. Брат первого московского князя, св. Даниила, великий князь Андрей Александрович (ум. в 1304 г.) подобным образом помещал на своих печатях изображения своего святого покровителя (святителя Андрея Критского) и светского всадника с охотничьим соколом на руке – вероятно, это был символический портрет самого князя. Позже на печатях московских князей появлялись, вместе со святыми или же вместо них, светские изображения - фигуры льва, шествующего или борющегося со змеей, пешего князя с мечом, князя на коне – с мечом или же с копьем. Одновременно употреблялись и личные печати князей с декоративными изображениями.
Московское государство набирало силу, расширяло границы и требовало новой символики. В поисках подходящего примера великие князья присматривались к печатям соседей и экспериментировали: Василий I иногда скреплял документы гербовой печатью своего тестя, великого князя Литовского Витовта, а его сын Василий II Темный в 1433 году воспользовался печатью с гербом королей Венгрии. Похоже, московские государи, незнакомые с геральдикой, были склонны считать символику своих «коллег» абстрактными символами власти, а не обозначениями конкретных стран и владений.
Нет сомнений, что литовские печати немало повлияли на развитие российской символики. На печати великого князя Литовского Ольгерда в 1360-х годах был изображен он сам в виде всадника. Возможно, Ольгерд учитывал и московский обычай помещения на печати светского всадника; но решающую роль, скорее всего, сыграло подражание весьма престижному «конному» типу печати, характерному для правителей Запада. К концу XIV столетия изображение воина, скачущего на коне с занесенным мечом, потеряло характер символического портрета конкретного монарха и оказалось переосмыслено как герб Литвы(10). Это было остроумным решением: для литовских и славянских подданных, в большинстве своем еще незнакомых с геральдикой, нововведенный герб сохранял наглядный характер символа великокняжеской власти. Этот опыт вызвал подражание в России; в частности, всадник, близкий по облику к литовскому, появился на печатях и монетах великого князя Тверского Бориса Александровича (ум. в 1461).
_______________
(10) Известен польский обычай давать гербам собственные имена; последние далеко не всегда совпадают с именами обладателей этих гербов. Великокняжеский литовский герб не стал исключением; для него было придумано название «Погонь», по-русски – «Погоня».
Между тем московская символика развивалась своим чередом. Уже Василий II Темный чеканил монету со всадником, поражающим змея копьем (чтобы не вызывала сомнения персона всадника, его сопровождала надпись «кн[язь]»)(11). При Иоанне III под ногами княжеского коня на печати впервые в московской истории появилось изображение змеи или дракона (змея)(12). В 1490-х годах для этого же великого князя была создана знаменитая печать, лицевая сторона которой была занята аллегорической фигурой князя на коне, поражающего фантастического змея, а оборотная – изображением двуглавого орла. Первоначально эти композиции были раздельными, причем всадник первенствовал по отношению к орлу (что абсолютно естественно: изображение самого Иоанна III было выше рангом, чем его эмблема). Лишь Иоанн IV Грозный объединил оба изображения воедино, расположив всадника на фоне орла – в своеобразном картуше-нагруднике, подражавшем геральдическим «сердцевым щитам».
_______________
(11) Возможно, подобное изображение появилось на московской монете еще при его отце – Василии I Дмитриевиче, сыне св. Дмитрия Донского.
(12) Михаил, сын и преемник уже упомянутого великого князя Тверского Бориса, сохранил на печати отцовского всадника, но под ногами коня также появился попранный дракон (змей). Обе печати со змеем – тверская и московская – были созданы в 1460-х годах, но первый известный случай использования тверской имел место на несколько лет раньше. Приоритет Москвы основан на монетах Василия Темного.
В свое время шли горячие споры – кем был юный герой в древних доспехах, поражающий чудовище на печати Иоанна III? Изображал ли он самого великого князя, или же это был святой Георгий? Сегодня можно считать доказанным первое: всадник-змееборец являлся условным портретом правителя как защитника своей державы и своего народа. Устойчивое отсутствие нимба вокруг головы всадника в контексте изобразительной культуры Древней Руси является убедительным показателем изначально светского характера изображения. Само по себе помещение конной фигуры правителя на его печати было широко распространено в Европе, иногда фигура дополнялась какими-либо изображениями, но фигура фантастического противника была довольно необычным дополнением. Нет сомнения, что сходство с Георгием подразумевалось создателями эмблемы; однако сходство не перерастало в тождество.
Важно отметить, что, помимо «чуда о змие», мотив князя-змееборца имеет в истории и сугубо светские аналогии. Еще св. Константин Великий (правивший в 306-337 годах) чеканил монету, на реверсе которой был изображен лабарум (императорский стяг, увенчанный монограммой Христа), древко которого пронзает змею; существовал прижизненный портрет Константина, на котором он сам попирал аспида. Вероятно, имелся в виду побежденный соперник – Максенций; но позднее, в свете религиозных реформ, змею на этих изображениях стали соотносить с язычеством.
Пример Константина Великого не остался без последователей. На одной из монет времени Констанция II (337-361) изображался он сам, победно скачущий верхом на коне, под копытами которого извивается змея (сопровождающая надпись гласит: «победитель недругов»). Наконец, при Валентиниане III (правившем в западной части империи в 425-455 годах; в восточной части правил его дядя Феодосий II) на монетах появилось изображение стоящего императора, держащего крест на длинном древке и попирающего змею с человеческой физиономией. Известен вариант и с обоими императорами – Валентинианом и Феодосием, стоящими бок о бок с крестами, причем один из крестов поражает такое же чудовище. Вероятно, имелись в виду либо языческие божества, капища которых разрушались по приказу Феодосия, либо варварские племена, натиску которых Рим сопротивлялся из последних сил… Учитывая естественный интерес, испытывавшийся «на Москве» к византийским древностям, нельзя отрицать возможности прямого заимствования мотива попранной змеи (или змея) из арсенала императорской пропаганды IV-V веков.
Ниже - реверсы монет: слева - Констанция II, справа - Валентиниана III.
Но более вероятно подражание примеру куда более близкому и в хронологическом, и в территориальном отношении: большой государственной печати, использовавшейся королями Владиславом II (Ягайлой), а затем Владиславом III в качестве королей Польских и верховных князей Литовских; герб великого княжества – «Погоня» – появился на этой печати в измененном виде: под ногами коня появился дракон.
Выше - печать Владислава II (Ягайло); ниже - печать Владислава III Варненчика.
С 1392 года Владислав II был вынужден уступить титул великого князя (magnus dux) и непосредственное управление Литвой своему кузену и сопернику, Витовту; за Владиславом остался формальный статус высшего суверена с титулом верховного князя (princeps supremus). Этот титул отражен в легенде печати, предположительно изготовленной в связи с принятием нового титула:
«S[igillum] Wladislaus Dei Gra[tia] Rex Polonie n[ec]no[n] t[er]raru[m] Cracovie Sa[n]domi[ri]e Syradie La[n]ci[ci]e Cuyavie Litwanie p[ri]nceps sup[re]m[us] Pomoranie Russieq[ue] d[omi]n[u]s et h[e]r[e]s e[tc]».
Эти же положение и титулование сохранялись при Владиславе III. Вероятно, оба монарха были заинтересованы в том, чтобы их версия литовского герба отличалась от основной, употребляемой в Литве – и чтобы при этом отличие было почетным. В символическом плане изменение герба, скорее всего, увековечивало недавнее крещение Литвы, торжество над язычеством, хотя могло иметься в виду и преодоление раздоров между двумя ветвями потомства Гедимина – польской и литовской.
Вернемся, однако, к московской символике. Очевидное сходство всадника на государственной печати (ездца, как его часто называли на Руси) со святым Георгием немало говорит о степени идеализации монарха. И в то же время это сходство показывает, что сам по себе мотив «чуда о змие» вполне мог восприниматься в чисто метафорическом ключе.
Ездец был понятным символом для русских, но нередко вводил в заблуждение иностранцев. Некоторые из них полагали, что всадник совершенно наг (эта иллюзия возникала из-за архаичной формы лат, повторяющих очертания торса). Другие считали ездца святым Георгием. Отсутствие нимба у святого в контексте российской церковной иконографии – явная аномалия, а в контексте ренессансного искусства Запада – всего лишь допустимая вольность. Характерной ошибкой иноземца было понимание ездца как герба правящего дома или его главного владения – по аналогии с династическим щитком на груди орла в гербе Священной Римской Империи. В действительности же, как орел, так и всадник в равной степени обозначали Российское царство – или, как еще его называли, государство Московское. Для многих земель, прежде всего – тех, что упоминались в царском титуле, на протяжении XVI и XVII веков были составлены отдельные эмблемы; но Москва и ее округа не имели отдельной символики, для них было достаточно общероссийской.
Выше - фрагмент гравюры итальянского мастера (кон. XVI в.): царь Федор Иоаннович с "гербом" московским.
При Алексее Михайловиче было составлено описание большой государственной печати, в котором попробовали символически отождествить особу царя исключительно с орлом, а всадника переосмыслить как изображение наследника. Это курьезное истолкование не прижилось.
Обычно ездец изображался скачущим вправо от зрителя. Нередко на его голове виднелась корона.
В конце XVII столетия Россия стала знакомиться с правилами геральдики (красота гербов и раньше впечатляла русских, но подражания были весьма поверхностными). Распространение геральдических обычаев прежде всего коснулось родовых гербов и было связано с отменой местничества царем Феодором III Алексеевичем в 1682 году. Систематическая «геральдизация» территориальной символики началась лишь при Петре I. Указ 1692 года, установивший, что в Приказной избе города Ярославля следует «быть печати изображением герб ярославской», может считаться первым русским пожалованием городского герба. Впрочем, вместо собственно городской символики на печати вырезали эмблему Ярославской земли, созданную примерно полувеком ранее.
На рубеже XVII и XVIII столетий Петр I озаботился приведением российской государственной символики в соответствие с геральдическими правилами. Были установлены основные расцветки для орла (черный в золотом поле) и всадника (червлёное(13) поле, серебряный конь). Помимо этого, значение всадника было радикально переосмыслено. Во-первых, не без влияния иноземцев Петр I «переименовал» ездца в святого Георгия(14). Во-вторых, всадник был объявлен гербом великого княжества Московского. Эта перемена окончательно утвердилась с отказом от терминов «царство Московское» и «царь Московский». Если раньше орел и ездец равно были российскими и московскими, то теперь произошло разделение: орел стал российским гербом, а всадник – московским. Тем не менее по традиции полным вариантом герба России продолжал считаться орел со всадником на груди.
_______________
(13) Красное (здесь и далее для определения геральдических расцветок употребляются традиционные термины).
(14) На законодательном уровне это изменение было закреплено уже при Екатерине I. Любопытно, что в народе ездца еще долго связывали с особой государя. Святая Ксения Петербургская во второй половине XVIII века определяла всадника на мелких монетах как «царя на коне». Дворянка, вдова придворного, святая Ксения могла проявлять свою эрудицию, но могла и выражать преобладающие взгляды того времени.
Только в 1722 году Петру удалось найти и назначить к «сочинению» гербов настоящего профессионала. Им был выдающийся геральдист своего времени, пьемонтский граф Франческо (Франциск Матвеевич) Санти, который приехал в Россию в надежде найти достойное применение своим талантам и амбициям. Санти провел огромную работу по согласованию старых земельных эмблем с геральдическими правилами и по созданию новых гербов. Им был составлен и первый блазон (точное геральдическое описание) уже оформившегося к этому времени герба великого княжества Московского. Впрочем, недостаточное знание русского языка графом Санти и отсутствие русских терминов для специальных геральдических понятий привело к тому, что блазон был написан по-французски. Выполненный в Герольдмейстерской конторе перевод гласил:
«Поле красное на котором изображен святый Георгий в теле(15), с золотою короною, обращен он налево(16), он же одет вооружен и сидит на коне, которой убран своею сбруею с седловою приправою с прикрышкою и подтянут подпругами, а все то колора серебряного или белого. Оной святый Георгий держит свое копье в пасти или во рту змия черного.
А вкратце оной герб таков.
Поле красное на котором изображен святый Георгий обращенный налево цвета белого коронованный золотою или желтою короною. А змий есть колора или цвета песошного, то есть по гералдике черного(17)…».
_______________
(15) Т.е. с лицом и руками телесного цвета.
(16) В геральдике стороны определяются с точки зрения самого герба; таким образом, левая сторона находится справа от зрителя. Герб условно мыслится изображенным на щите; нормальное положение щита – с левой стороны воина; в этом случае фигура, повернутая в щите геральдически вправо, оказывается обращенной вперед относительно воина, а фигура, повернутая влево, как бы смотрит назад. Поэтому поворот геральдически вправо считается в гербоведении нормой, а поворот влево – аномалией, которую необходимо оговаривать в блазоне.
(17) Французский термин для обозначения черного цвета – sable – буквально означает «песок».
Здесь стóит обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, Санти сохранил на голове Георгия венец (теперь он мог толковаться как символический венец мученичества) и не стал добавлять нимб. Во-вторых, вопреки общим геральдическим нормам Санти оставил ездца повернутым вправо от зрителя – в геральдическую левую сторону. В обоих случаях граф предпочел не подвергать уже устоявшееся изображение формальной правке, а сохранить особенности, освященные традицией. При этом Санти тщательно проследил, чтобы ни один элемент композиции не остался бы без точно определенной геральдической расцветки. Тонкое понимание того, что в геральдике недопустимо, а что лишь необычно, выдает подлинного мастера.
Скорее всего, московский блазон, составленный Санти, так и остался проектом. Опала и ссылка прервали труды графа в 1727 году; большинство его разработок осталось без окончательного утверждения.
Однако вскоре о бумагах графа Санти вспомнили в Военной коллегии. Городские и земельные гербы потребовались для размещения на знамёнах полков, расквартированных в разных городах. В документах о составлении гербов для знамен понятия о городском гербе и о земельном гербе постоянно смешивались. Это объяснялось и крайне невысоким уровнем местного самоуправления в городах, и тем, что для московского, владимирского или белгородского полка было, в сущности, неважно, какая местная символика появится на знамени – городская или территориальная. В большинстве случаев речь просто шла о «гербе московском», «гербе владимирском» и т.д., без уточнения, имеется ли в виду город или территория. Изучение составленных в результате гербов показывает, что в большинстве случаев они соответствовали землям, но с некоторой условностью относились и к одноименным городам – центрам этих земель.
Работу возглавил президент Военной коллегии генерал-фельдмаршал граф Б.К. фон Миних, при всем своем геральдическом дилетантизме проявивший немалые способности и успешно справившийся с задачей. В основу «знаменного гербовника» (или «гербовника Миниха») легли старые земельные эмблемы, создававшиеся в XVI-XVII веках, композиции на более ранних полковых знаменах и проекты, разработанные Санти. Новый гербовник содержал 85 гербов для полевых, гарнизонных и ландмилицких полков. Рисунки выполнил художник Андрей Баранов. 8 марта 1730 года Сенат утвердил представленные Минихом гербы. Сенатский указ предписывал также употреблять утверждённые гербы не только в полках, но и губернаторами на печатях.
 «Герб Московский» занимал шестую позицию в гербовнике, уступая первенство лишь орлу империи, монаршему вензелю, гербам Лейб-Регимента, Санкт-Петербурга и Ингерманландии. Описание гласило: «…Георгий на коне белом, побеждающий змия, епанча и копьё жёлтые, венец жёлтый же, змий черный, поле […] красное». Рукоять копья святого была украшена крестом. В отношении великокняжеского московского герба, уже сложившегося и неоднократно употреблявшегося, акт 1730 года явился лишь подтверждением. В то же время «герб Московский» в гербовнике Миниха можно считать и первым городским гербом Первопрестольной. Впрочем, московский герб 1730 года был территориальным и лишь во вторую очередь, в силу общего допущения, относился к городу.
Справа - "герб Московский" в редакции гербовника Миниха; современная (2005 года) прорисовка работы Михаила Шелковенко.
На протяжении полувека после ареста Санти Герольдмейстерская контора пережила несколько периодов – то успешных, то отмеченных невезением. Городскими гербами почти не занимались. Лишь изредка составляли – как бы в дополнение к гербовнику Миниха – очередной герб на полковое знамя; и велась эта работа по-прежнему военными, а не герольдмейстером. Только в 1770-х годах, когда Герольдмейстерскую контору возглавил знаменитый публицист и историк князь Михаил Щербатов, работа над полковыми гербами «вернулась на место».
Следующим этапом в развитии городской и земельной геральдики стала административно-территориальная реформа Екатерины II, включившая в себя массовое наделение городов гербами. В 1775 году были учреждены наместничества, в пределах которых объединялись по две-три губернии. Губернии с центрами в столицах в наместничества не вошли. Организация управления в наместничествах, губерниях, уездах и городах должна была подчиняться общей схеме. О реальном городском самоуправлении речи не шло, но формально города были осмыслены как своего рода общины, формирующие твердую основу властной пирамиды. Такое значение «городского общества» должно было получить отражение в официальной символике. «Грамота на права и выгоды городам Российской империи» от 21 апреля 1785 года устанавливала: «Городу иметь герб, утверждённый рукою Императорского Величества, и оный герб употреблять во всех городских делах». На практике этот принцип применялся еще с конца 1770-х годов. Желая представить реформу беспрецедентной во всех отношениях, Екатерина II намеренно игнорировала утвержденные ранее гербы.
Массовое наделение городов гербами было начато в 1778 году по Высочайшей воле, объявленной через Сенат. Товарищ (заместитель) герольдмейстера И.И. фон Энден, которому была поручена разработка проектов, начал с городов Ярославского наместничества. Он исходил из привычного отождествления гербов территории (в данном случае – наместничества) и ее центра. В случае с Ярославлем это было подкреплено петровским пожалованием 1692 года. Центр наместничества получил герб, основанный на старой земельной эмблеме («медведок стоячий» с секирой) и по фигурам аналогичный «гербу Ярославскому» 1730 года – но расцветка была изменена. Ростов, как древняя княжеская столица, тоже получил в качестве герба символ соответствующей территории. В случае с гербами прочих городов Энден предусмотрел внесение в них медведя из герба наместничества(18) . Для каждого герба была выбрана своя версия размещения медведя, видимого лишь отчасти и органично включенного в композицию щита. Идея отражения герба наместничества в гербах уездных городов снискала одобрение Екатерины II.
_______________
(18) Совпадение герба наместничества с гербом его центра подразумевалось и косвенно явствовало из официальных текстов. Точно так же гербы уездных городов по совместительству считались гербами уездов.
С 1777 по 1783 гг. обязанности герольдмейстера исполнял А.А. Волков. Оттеснив от дел одарённого фон Эндена, Волков стал применять одобренный императрицей принцип в максимально упрощённой форме. Этот период отмечен появлением множества двухчастных гербов: в верхней части щита располагалась символика наместничества или губернии, а местный герб как таковой занимал подчинённое положение в нижней части. Традиции составления однопольных городских гербов, сложившиеся к тому времени усилиями Санти и Щербатова, оказались невостребованными. Наместнический или губернский герб, разместившись в верхней части городского герба, стал не только его составной частью, но и доминировал над ним. А городской герб в двухчастных гербах теперь играл второстепенную и подчинённую роль, как бы показывая отсутствие самоуправления, реальной власти и полномочий. Подобная концепция построения гербов впоследствии не раз вызывала критику. Следует, однако, заметить, что двухчастное деление отражало административно-территориальное устройство России и указывало на пронизывающую «всё и вся» вертикаль власти, на полное подчинение регионов центру.
20 декабря 1781 года Высочайшего утверждения были удостоены городские гербы по Московской губернии. Право Москвы пользоваться гербом великого княжества как городским получило окончательное подтверждение: описание в тексте указа гласило: «Святой Георгий на коне против того же, как в середине Государственного герба, в красном поле, поражающий копьём чёрного змия. (Старый герб)». Это описание не дает достаточного представления о геральдических особенностях новой версии. Как явствует из архивных материалов, Георгий лишился короны, но приобрел шлем с плюмажем и нимб. Несколько изменилась расцветка деталей. Впрочем, плащ остался золотым, змей – черным.
Уездные гербы получили двухчастную структуру со святым Георгием в верхнем поле.
В 1800 году Герольдмейстерскую контору переименовали в Герольдию, и по указанию Павла I была начата работа по составлению «Общего гербовника городов Российской империи». Работа над этим гербовником продолжалась почти 40 лет, но так и не была завершена. Неравноценной заменой ему стала в 1843 году публикация особого «Приложения к Полному собранию законов Российской империи», посвященного городским гербам. Гравированная версия герба Москвы, вошедшая в «Приложение…», искажала оригинал: античные доспехи превратились в рыцарские латы, у змея, первоначально имевшего лишь две лапы, появилась еще одна пара лап(19) , и т.д. Расцветка деталей должна была помечаться штриховкой, но в большинстве случаев осталась нераскрытой. Эта фантазия гравера стала в массовом сознании «первым гербом Москвы».
_______________
(19) В геральдике принято различать двулапых змеев (в русском гербоведении их правильнее называть драконами) и четвероногих (это – крылатые змеи, или «змии», как таковые).
В 1848 году Герольдия была преобразована в Департамент герольдии Правительствующего Сената. В круг занятий Департамента входили многие сюжеты, никак не связанные с гербами. Для занятий геральдикой требовалось найти профессионала, создать особую структуру. Роль человека, переменившего ход геральдической работы в Департаменте, досталась нумизмату и геральдисту Бернгарду (Борису Васильевичу) Кёне, впоследствии — барону фон Кёне. Еще Николаем I Борису Васильевичу было поручено подготовить реформу государственного герба, включая великокняжеский московский герб и другие земельные гербы «по титулу»; он также разработал систему корон и украшений для городских гербов.
В отношении великокняжеского московского герба Кене предусмотрел несколько важных изменений. Описание новой версии гласило: «На груди орла герб Московский: в червлёном с золотыми краями щите Святый Великомученик и Победоносец Георгий в серебряном вооружении и лазуревой приволоке (мантии), на серебряном, покрытом багряною тканью с золотою бахромою коне, поражающий золотого, с зелеными крыльями, дракона золотым, с осьмиконечным крестом наверху, копьем».
Прежде всего бросается в глаза, что изменился поворот всадника: традиционно он изображался едущим геральдически влево, что в гербоведении, как вы уже знаете, считается поворотом назад. Поэтому Кёне решил порвать с давней традицией и развернул Георгия геральдически вправо (то есть влево от зрителя). Кроме того, были изменены и уточнены многие детали. Вооружение Георгия стало отчетливо античным. Приволоке (плащу, епанче, как называлась эта же деталь ранее) был придан лазоревый цвет, и тем самым расцветка московского герба оказалась приведена в соответствие традиционному бело-сине-красному российскому трехцветью. Идея связать московский герб и старые российские цвета оказалась столь успешной, что в наши дни многие ошибочно считают расцветку ездца причиной возникновения бело-сине-красного флага, а не наоборот(20) .
_______________
(20) Любопытно, что впоследствии тот же Кёне явился инициатором введения недолговечного черно-желто-белого флага и временного «разжалования» изначального (бело-сине-красного) флага до уровня символа торгового флота. Это, как мы видим, не помешало Кёне при редактировании герба Империи (когда черно-желто-белый флаг был не более чем проектом) отдать должное историческим российским цветам.
Изменение основного цвета дракона и добавление к полю щита тонкой золотой каймы – «краев» – объяснялось желанием избежать соприкосновения червлени и черного (в геральдике оба этих цвета относятся к группе родственных цветов – так называемых финифтей – и потому не должны накладываться друг на друга). Впрочем, если в отношении дракона это соображение можно считать оправданным, то при выделении «краев» щита золотом Кёне явно перестарался. Если бы московский щиток помещался на орлиной груди в качестве фигуры, тогда к нему и впрямь можно было бы отнести геральдические правила наложения цветов. Но щиток с отдельным гербом – это не фигура, а самостоятельный щит, даже если он расположен на фоне другого, бóльшего; и никаким наложением цветов это не считается.
Облик дракона заметно изменился. Не желая, чтобы черное чудовище смотрелось в червлёном поле плохо различимым пятном, Кёне с оглядкой на старорусские изображения расцветил дракона золотом и зеленью. Это не несло никакой специальной геральдической нагрузки; но некоторые критики реформы 1856 года попытались увидеть в новых цветах некий тайный смысл и с жаром писали об этом. Кроме того, Кёне поначалу колебался, должен ли Георгий поражать дракона с двумя лапами или крылатого змея с четырьмя. В результате, когда на Высочайшее утверждение был подан отдельный рисунок московского герба, под копьем Георгия на этом рисунке оказался змей; но на всех прочих утвержденных рисунках, где этот же герб присутствует на груди орла, и в официальном описании значится дракон (что и следует считать окончательной и потому правильной версией).
В соответствии с реформой местной геральдики, подготовленной Кёне, украшения гербового щита должны были исключать смешение губернии и ее центра. Вводились атрибуты, указывающие на статус города в административно-территориальной системе империи, а также на основной род занятий горожан. Гербы всех губерний Российской империи получили императорскую корону над щитом и венок из золотых дубовых ветвей, соединённых андреевской лентой. Гербы областей были увенчаны специально сочинённой «древней царской» короной и имели украшения из золотых дубовых листьев, соединённых александровской лентой. Обеим столицам полагались императорская корона над щитом и пара скрещенных скипетров, обвитых андреевской лентой, позади щита. Прочие городские гербы имели в зависимости от статуса «башенные» короны разных форм и расцветок, а также особые украшения «по специальности»: для промышленно развитых городов – александровская лента с двумя золотыми накрест положенными молотками; для городов и посадов, отличающихся земледелием, – александровская лента с двумя золотыми колосьями; для гербов городов-крепостей – александровская со знамёнами и т.д. Наконец, предусматривалось, что щит уездного герба из всех атрибутов имеет только «древнюю царскую» корону (аналогичную областной). Ещё одним существенным новшеством начавшейся геральдической реформы стало решение об изменении существующих двухчастных гербов: губернский (бывший наместнический) герб согласно геральдическим правилам полагалось изображать в вольной части, а не в верхней половине щита. Подобная композиция гербового щита с вольной частью была известна в средневековой и ренессансной Европе, при этом в пределах вольной части нередко располагались гербы знатных родичей и покровителей. Согласно гибким нормам указа 1857 года, вольная часть автоматически изменялась, если менялся герб губернии.
Оба нововведения, подготовленные Кене в середине 1850-х годов – изменения в государственном гербе и в гербах городов и губерний – были утверждены уже после смерти Николая его сыном – Александром II. Вслед этому успеху при Департаменте герольдии в 1857 году было учреждено Гербовое отделение, которое возглавил Кёне. Среди символов, созданием и упорядочением которых активно занялось Гербовое отделение, не последнее место заняли городские гербы. В ходе осуществления уже узаконенной реформы предполагалось переработать практически все городские гербы и дать им геральдически выверенное описание. При этом, по замыслу Кёне, подлежало пересмотру и символическое содержание гербов. Инициатор реформы Кёне намеревался заменить все фигуры античного и индустриального происхождения средневековыми аналогами. Все живые существа, изображённые на гербах, предполагалось повернуть в правую геральдическую сторону (левую от зрителя). Начавшаяся геральдическая реформа осложнялась нехваткой квалифицированных живописцев и затянулась на годы. Блестяще обученный Бернгардом Кёне художник Александр Фадеев с 1857 года нёс бремя всей работы почти в одиночку. Тем не менее, были составлены проекты гербов практически для всех городов Российской империи. Эти проекты хранятся в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге (фонд 1343).
 Несмотря на Высочайшую поддержку, узаконение новых версий гербов для всех губерний и областей и особенно для городов не раз сталкивалось со множеством бюрократических затруднений. Гербы губерний, совпадающие в части щита с гербами титульных владений императора, удостоились одобрения Александра II еще 8 декабря (21 декабря по новому стилю) 1856 года, но Кёне пришлось потратить немало сил, прежде чем это одобрение было формально подтверждено. Среди этих гербов был и московский губернский: «В червлёном щите, Святой Великомученник и Победоносец Георгий, в серебряном вооружении и лазуревой приволоке (мантии), на серебряном покрытом багряною тканью, с золотою бахромою, коне, поражающий золотого, с зелёным крыльями, дракона, золотым с осьмиконечным крестом на верху, копьём. Щит увенчан императорскою короною и окружён золотыми дубовыми листьями, соединёнными Андреевскою лентою».
Справа - губернский герб Москвы в версии великого австрийского геральдического художника Хуго Герарда Штрёля, кон. XIX в.
Реформа городской геральдики давалась Гербовому отделению с меньшим успехом. Необходимость геральдической правки утвержденных ранее символов была понятна императору, но не всем его министрам. И все же некоторые проекты городских гербов, разработанные в Гербовом отделении, получили Высочайшее утверждение. Под конец карьеры Кёне, в связи с подготовкой коронации Александра III в Первопрестольной, удалось добиться представления на Высочайшее одобрение исправленных гербов для Москвы и прочих городов Московской губернии.
Новый герб Москвы был утверждён 16 марта 1883 года:
 «В червлёном щите Святой Великомученник и Победоносец Георгий, в серебряном вооружении и лазуревой приволоке (мантии), на серебряном покрытом багряною тканью, с золотою бахромою, коне, поражающий золотого, с зелёным крыльями, дракона, золотым с осьмиконечным крестом на верху, копьём. Щит увенчан Императорскою короною. За щитом два накрест положенные золотые скипетра, соединённые Андреевскою лентою». За основу здесь взяты гербы Московских великого княжества и губернии 1850-х годов. При сравнении архивных подлинников заметны некоторые различия между этими гербами, но геральдического значения этим различиям не придавалось: они расценивались как допустимые в геральдике артистические вольности.
Справа - герб столичного города Москвы в прорисовке Х.Г. Штрёля, кон. XIX в.
Первая мировая война и обе революции 1917 года не позволили завершить геральдическую реформу и привести все гербы в единообразный и геральдически правильный вид. Временное правительство сохранило и Гербовое отделение, и Департамент, оставив окончательное утверждение городских и земельных гербов за собой, но так и не успело воспользоваться этим правом.
»» Читать дальше...
* * *
На заставке в начале публикации:
фрагмент геральдического декора одной из жалованных грамот императрицы Елизаветы Петровны.
Источники: Герб России на самом деле
Оставьте свой комментарий и поделитесь с ним с друзьями во ВКонтакте.
Георгий Победоносец: святой иконы и герой герба (продолжение)
Обсуждение – комментарии, дополнения, новости
Еще никто не написал никаких коментариев. Вы можете стать инициатором обсуждения!
|
› Методическая помощь в разработке символов
Обсудить ▼
Данный сайт не является официальным сайтом Геральдического совета при Президенте РФ. Вся информация здесь является справочной.